часть вторая:
<cut text="Читать далее">
.Алатиэль, Кантарелль
Учения
"А ведь на самом деле ничего такого не было..."
Чистая правда.
...Вот уже четвёртый день назгулы бродили по Барад-Дуру сами не свои: наступали на хвосты волколакам, забывали пожелать Саурону приятного аппетита за завтраком и оставляли свои чёрные плащи в самых неожиданных местах, как то: в личном несгораемом сейфе Тхурингветиль, под подушкой у Саурона и в логове страшного кусачего дракона. Один плащ висел в фотолаборатории на манер занавески, а ещё один нашёлся даже на вешалке, и это в создавшейся ситуации поражало больше всего. Тхурингветиль нервничала, Саурон не мог сосредоточиться ни на одном кроссворде, а волколаки выли всю ночь напролёт, мешая спать остальному Барад-Дуру. А потом выяснилось, что со стола Тхурингветиль вот уже второй день ничего не пропадало - даже самой завалященькой скрепки - Бухгалтер пропустил описку в отчётности, а паж разбил окно футбольным мячом, и заметили это только спустя энное количество времени, когда Менестрель в состоянии глубокой задумчивости из этого окна выпал - к счастью, всего лишь со второго этажа, к счастью, в пышную цветочную клумбу, к несчастью, находившуюся под личным патронажем Зайки.
Собственно, именно благодаря ей история и получила огласку, так как она потребовала действий.
Был спешно созван совет.
Саурон, восседая во главе стола, нервно перекладывал бумажки из одной стопки в другую, потом попытался разложить нечто вроде пасьянса, загадав, выйдет ли из этого совета толк. Правда, сошёлся пасьянс или нет, осталось неизвестным, поскольку Тхурингветиль, свирепо прозвенев председательским колокольчиком, объявила заседание открытым и сгребла все сауроновские бумажки в одну кучу, оставив ему одну, самую маленькую.
- Итак, - несчастным голосом начал обобранный Саурон, - первым на повестке дня стоит вопрос...
Сощурясь, он посмотрел на лежащую перед ним бумажку, поморгал, помотал головой, почесал в затылке - и наконец перевернул вверх ногами и зачитал замогильным голосом, от которого присутствующим назгулам захотелось то ли завыть, то ли заплакать, то ли принести ему валерьянки:
- ...Менестрель.
Все, кроме песнопевца, облегчённо перевели дух.
- А при чем тут я? - довольно-таки агрессивно переспросил Менестрель, на всякий случай вжимаясь в стенку и загораживаясь контрабасом. - Я сижу и молчу...
- В этом-то всё и дело! - возмущённо воскликнула Тхурингветиль.
- Я могу встать, - застенчиво предложил Менестрель.
- Вот видите! - Тхурингветиль обличающе ткнула в него наманикюренным пальцем. - Раньше он сказал бы - "Я могу и сыграть"! И потянулся бы за своим смычком!
Назгулы рефлекторно зажали уши, но ничего не произошло. Менестрель старательно смотрел в потолок и делал вид, что слово "смычок" неизвестно ему в принципе.
- Н-да, - неуверенно сказал Бухгалтер. - Голубчик, а вы не заболели?..
Менестрель подумал и сделал вид, что слово "заболеть" ему тоже неизвестно.
- Тогда я накормлю его кашей! - воинственно предложила Зайка. - Орков это, например, очень бодрит...
Менестрель взвизгнул, уронил контрабас и попытался залезть под стол, от ужаса даже забыв, что он может сделать вид, будто не знает слова "каша". На полпути его задержали и с предосторожностями водворили на прежнее место.
- Я же говорила - бодрит! - удовлетворённо произнесла Зайка.
Менестрель побледнел и попытался упасть в обморок, но не смог: там уже был контрабас.
- Не надо его кашей! - великолепным стерео вступились за него Близняшки. - Пусть лучше сам скажет, что с ним такое...
- ...Дешевле будет, - с угрозой добавил Ангмарский.
Менестрель открыл один глаз, покосился на Ангмарского и сказал тоненьким жалобным голосом, убедившись, что между ним и Ангмарским сидит Лётчик, через обширную спину которого пламенный революционер так просто не перепрыгнет:
- У меня пропало Вдохновение!
- А у Нищего смотрели? - вкрадчиво поинтересовался Принц, остро переживающий пропажу руны "Д" с любимого батистового платочка, случившуюся не без помощи вышеупомянутого субъекта.
Назгулы хором обернулись и посмотрели на Нищего. Тот обернулся вместе со всеми и, изящно изогнув классически немытую шею, посмотрел на стенку.
Молчание становилось угрожающим.
- Кхе-кхе, - сказал Саурон.
- Что-то не так? - удивился Нищий, отмирая.
- Вдохновение, - напомнила Тхурингветиль.
- Я и своё потерял, - неохотно признался Нищий.
Назгулы призадумались. Саурон вздохнул и принялся складывать из повестки дня кораблик.
- А я все ви-и-идел... - вдруг протянуло Солнышко противным голосом.
- Что? - мрачно отозвалась Тхурингветиль, отбирая у Саурона кораблик.
- ...но никому не скажу, - торжествующе закончило оно.
- Каша, - елейным голосом напомнила Зайка.
Солнышко поморщилось.
- Ну ладно, - сказало оно неохотно. - Его стибрил Лётчик...
Все взгляды немедленно обратились к Лётчику. Тот улыбнулся непонимающе и белозубо.
- Я видел, как он пытался летать с самой высокой башни - без крыльев, без парашюта и даже без хвоста!
- Не брал, - машинально откликнулся Нищий.
Все вздрогнули, а Саурон торопливо проговорил:
- Отдайте ему мою дневную порцию валерьянки, пусть только не прыгает! Ещё одного набора назгулов я не переживу!!
- Да, - с сожалением констатировала Тхурингветиль. - Совсем пропало. Но тогда нужно найти новое!
- Дадим объявление в газету! - жизнерадостно предложили Близняшки.
- Нет, - сказал Саурон твёрдо. - Хватит с меня объявлений. Я ещё жить хочу...
Назгулы приуныли.
- А давайте его вообще... - Ангмарский сделал зловещую паузу. - Ликвидируем... Как класс. А?
Идея не прошла. За Менестреля вступились горой.
- Ни за что! - сказал Принц. - Менестрель своими песнями будит меня по утрам!.. - Подумал. - И по вечерам... - Ещё немножко подумал и закончил совсем тихо: - Впрочем, и по ночам тоже...
- У него спина широкая! - решительно заявило Солнышко. - В неё удобно камешками пулять!
- Когда он поёт, - благоразумно заметила Зайка, - мы точно знаем, откуда исходят все несчастья. А когда он молчит, они сыплются со всех сторон...
- Менестрель - ценное оружие, - резюмировала Тхурингветиль, методично отрывая от бумажного кораблика тонкие полоски. - Чтобы использовать его против врагов, нужно поддерживать его в рабочем состоянии.
Менестрель сидел в обнимку с бесполезным теперь контрабасом, слушал, какой он ценный, и громко думал, какой он несчастный.
- Есть простое средство, - мягко начал Бухгалтер, снимая очки и протирая их платочком. - Ему нужно несчастно влюбиться. Тогда он будет страдать со смыслом и давать высокий КПД...
- А в кого? - капризно сказал Менестрель, приосанясь.
Ангмарский сделал очень нехорошее лицо и открыл было рот, но Саурон перебил его:
- В 24 часа представишь мне докладную записку с графиками, диаграммами и стихотворным описанием объекта несчастной любви, - сказал он, обращаясь к Менестрелю. - Если не представишь - назначу сам.
- И вот тогда-то мы и похохочем, - всё-таки встрял Ангмарский.
- Я надеюсь, - повышая голос, сдвигая брови и отбирая у Тхурингветиль остатки кораблика, произнёс Саурон, - что завтра, в это же время, мы будем сидеть здесь и плакать над новым творением нашего замечательного Менестреля!
При последних словах песнопевец втянул голову в плечи и привычно забаррикадировался контрабасом.
- Заседание закрыто, - устало сказал Саурон и попытался выбраться из-за стола, но Тхурингветиль удержала его:
- Босс, а второй вопрос повестки?..
- Не помню никакого второго вопроса, - недовольно произнёс Саурон, не чаявший уже унести отсюда ноги. - Где повестка?
Тхурингветиль мило покраснела и шаркнула ножкой, пытаясь запихнуть клочки повестки подальше под стол.
Некоторое время Чёрный Владыка и его верная секретарша задумчиво смотрели друг на друга. Потом Саурона осенило.
- Ах да, - сказал он уныло. - Сущие пустяки. Враг.
- Где? - переспросил Нищий и нервно заозирался.
- Далеко. Пока ещё далеко, - сообщил Саурон с намёком. - Но если вы, драгоценнейшие мои назгулы, и дальше будете продолжать в том же духе - я имею в виду воинскую дисциплину и общую боеготовность - то враг станет близко, потом ещё ближе, а нас не останется совсем.
- Не смешно, - мрачно сказал Ангмарский. Остальные назгулы старались не смотреть друг другу в глаза.
- Короче, - скороговоркой проговорил Саурон, - я объявляю боевые учения открытыми, а заседание - закрытым. Подробные инструкции получите в индивидуальном порядке. Всё!
Назгулы, недовольно перешёптываясь, потянулись к двери. Менестрель плёлся последним, волоча за собой контрабас и прикидывая, в кого бы ему влюбиться.
Учения решено было начать с подготовки и переподготовки Лётчика. Саурон велел выделить ему молодого, но уже подающего надежды дракона, известного скверным нравом и тем, что тот единственный во всем Барад-Дуре успешно противостоял испепеляющему натиску Зайкиных деток, сметающих на своем пути всё, что не успели смести до них назгулы.
- Так, - сказал Саурон уже заранее мрачно. - Знакомься, Дракон, это Лётчик. Он не кусается... Знакомься, Лётчик, это Дракон. До сих пор он не кусался.
Дракон и Лётчик посмотрели друг на друга и совершенно одинаково улыбнулись: застенчиво и немного недоумевающе.
- Всё поняли? - упавшим голосом поинтересовался Саурон.
Дракон и Лётчик кивнули.
- Ещё раз повторить? - недоверчиво приподняв брови, на всякий случай спросил Чёрный Властелин, не веря своему счастью.
Ответом ему был ещё один кивок.
Саурон застонал.
- Да ничего они не поняли, босс! - вмешалась Тхурингветиль. - Как обычно...
Дракон и Лётчик сделали одинаково обиженные лица.
- В любом случае, - сказал Саурон решительно, отступая на несколько шагов, - показывать им, что надо делать, я не собираюсь!
- Так что же, мне этим заниматься? - ужаснулась Тхурингветиль.
- Хорошая идея, - одобрил Саурон, ещё решительнее развернулся и исчез в сторону Барад-Дура. Только пыль столбом.
Тхурингветиль вздохнула и принялась за дело. Как и что она делала, так и осталось тайной до конца её жизни. Доподлинно известно только то, что потом за Драконом в течение нескольких лет водилась милая привычка едва завидев Тхурингветиль следовать за ней по пятам с явным намёком. Когда же она оборачивалась, чтобы погрозить надоедливой рептилии кулаком, Дракон садился на хвост, смотрел на неё восторженными глазами и начинал крылоплескать, ожидая повтора памятного представления.
Во всяком случае, Тхурингветиль удалось довести до сведения своих подопечных смысл их задания, которое заключалось в следующем: подняться в воздух (при этом не упасть!), проделать несколько фигур высшего пилотажа на усмотрение Лётчика (а не Дракона, который всем фигурам предпочитал пике с последующим захватом жертвы когтями или выкапыванием себя из земли в случае промаха), и наконец, Лётчик должен был покинуть своё транспортное средство при помощи парашюта, оставив крылья и хвост Дракону.
После выполнения поручения Владыки Тхурингветиль вернулась в Барад-Дур красная, растрёпанная и злая, отобрала у Саурона двухнедельный запас валерьянки, потребовала себе дополнительное молоко за вредность и взяла двухдневный отгул. Лётчик же с Драконом принялись за выполнение своего задания. Саурон наблюдал за ними с башни в театральный бинокль, периодически зажмуриваясь от ужаса и поминая родственников по отцовской линии в разнообразных комбинациях, когда Дракон и Лётчик в очередной раз чудом избегали столкновения с ним, Сауроном. "Если это новая фигура под названием "Напугай Саурона", - подумал он напряжённо, - то я её отменю, запрещу и признаю незаконной, пока она не вошла во всеобщее употребление!"
А Лётчик и Дракон, судя по всему, блаженствовали. Они выписывали в небе разнообразные восьмёрки, семёрки, зигзаги, загзиги, сделали несколько "мёртвых петель", едва не оправдавших своего названия в отношении Саурона, у которого чуть не остановилось сердце, когда он увидел, что оба летуна, расправив крылья, падают непосредственно на него, выправившись лишь в последний момент.
Судя по всему, переходить к третьей завершающей части летуны не собирались. Лётчик громко и невнятно пел на своем языке, а Дракон время от времени выпускал струйку пламени - просто для драматического эффекта.
Вздохнув и в очередной раз взглянув на часы, Саурон сгонял слонявшееся без дела Солнышко за мегафоном и, получив требуемое, стал громким, чуть-чуть надсаженным голосом давать летунам руководящие указания, совершенно не принимая во внимание, что ни Лётчик, ни Дракон команд голосом, как известно, не слушаются. Напомнить об этом факте изнервничавшемуся начальству, у которого корона съехала на левое ухо, а позабытый бинокль болтался где-то на локте, ни у кого не хватило духу.
Зайка в состоянии полной боевой готовности, неодобрительно поджав губы, стояла позади Владыки и отсчитывала в стакан с водой капли валерьянки.
Внезапно Саурон пустил петуха, подумал и сказал шёпотом и очень-очень задумчиво:
- В следующий раз надо будет дать им рацию. Две. Или хотя бы мобильник...
Зайка торопливо сунула ему в руку стакан с успокоительным. Саурон выпил, не поморщившись, занюхал биноклем и неуверенно сообщил:
- Крылья устанут - вернутся.
- А давайте я их лучше камнем из рогатки собью, - с энтузиазмом предложило Солнышко. - Если в Дракона удачно попасть, он и от камня упадет. Я знаю, я пробовал.
Саурон невидяще посмотрел на него, пожевал губами и сказал чуть слышно:
- Я буду в бомбоубежище.
Прошёл несколько шагов, обернулся и, подняв вверх палец, произнёс назидательным шёпотом:
- Я всё больше склоняюсь к мысли, что мне нужно отдельное назгулоубежище. Лучше два. Глаза б мои на вас не глядели.
И ушёл.
Пророчество Саурона оказалось верным. Когда у летунов устали крылья, они вернулись. Новоявленных героев сбежалась встречать половина Барад-Дура. Лётчик спрыгнул с Дракона, напрочь проигнорировав парашют, чмокнул рептилию в морду и направился к замку, размахивая руками и возбуждённо приплясывая.
- Первый блин комом, - подвёл итог Ангмарский, помечая что-то в блокнотике. - Ничего, в следующий раз устроим юбилейный десант в честь первого неудачного опыта.
- Только через мой труп, - лаконично возмутился Дракон. - Я его от себя не отпущу - хоть с парашютом, хоть без...
- Тогда я сейчас прочитаю торжественную речь, посвящённую сему знаменательному событию, - не сдавался Ангмарский. - Сограждане по несчастью, уважаемые барад-дурцы!..
На то, что прежде считавшийся немой рептилией Дракон внезапно заговорил, в суматохе никто не обратил внимания, включая, кажется, и самого Дракона.
- ...Сегодня мы имели несчастье... то есть имели честь... то есть вынуждены были наблюдать... - спрятаться-то некуда!.. даёшь каждому по отдельному бомбоубежищу!.. - удивительное зрелище, - соловьём разливался Ангмарский, но тут его перебила Зайка:
- Никаких речей, - заявила она твёрдо. - Они устали с дороги, и чтобы подкрепить их силы, я сейчас буду кормить их кашей!..
- Не надо каши, - проникновенно сказал Дракон, для убедительности выпустив небольшую струйку пламени и хвостом сделав подножку снова открывшему рот Ангмарскому.
Зайка была оскорблена в лучших своих чувствах.
- Это возмутительно! - сказала она. - Настоящее хулиганство в небесах! Лётчик у нас человек новый, порядку не знает, но у вас-то есть голова на плечах! Как же вы это допустили?!
- Но ведь он сам позволил, - произнёс Дракон, смущённо улыбаясь. - Знаешь, ему понравилось... И мне тоже. Надо будет повторить.
Он ещё раз улыбнулся и ускакал в сторону Барад-Дура вслед за Лётчиком, размахивая крыльями от избытка впечатлений.
Рассерженно-непонимающая Зайка осталась поднимать Ангмарского, страшно разочарованного тем, что ему не дали договорить речь.
Вечером того же дня был назначен повторный совет, посвящённый на сей раз персонально Менестрелю. Назгулы собрались вовремя, Саурон, вынужденный изыскивать пути к Залу Заседаний, пока ещё не перекрытые Зайкиными отпрысками, запаздывал.
Странные звуки, застигшие Саурона на подходе к залу, заставили его насторожиться и прибавить шаг. На обычное пение Менестреля это походило мало, а ничего ужаснее его Саурон себе представить не мог. Впрочем, он начинал догадываться, что скоро сможет.
Вскоре глазам Владыки открылась прелюбопытнейшая картина: девять плачущих назгулов. Принц утирал себе глаза, периодически меняя промокшие платочки, Сарэ и Сэрэ рыдали в подозрительном ультразвуковом диапазоне, от которого дрожали стёкла, а несчастная сауроновская корона попыталась уползти куда-то за шиворот своему владельцу; Нищий шумно сморкался в полу пиджака Ангмарского, всхлипывающего: "Птичку жалко" на плече Бухгалтера, самоотверженно пытающегося открыть зонтик, чтобы защитить свои драгоценные записи от потоков разнообразных слёз. Солнышко старательно размазывало кулаками слёзы по грязным щекам, а заплаканная, но, как всегда, решительная Зайка утешала Лётчика, который тоже, судя по всему, оплакивал несчастную птичку, сочувствуя ей хотя бы как летун - летунье. Один только Менестрель стоял в сторонке, дёргая себя за ухо и беззвучно шевеля губами.
Саурон сел на первый подвернувшийся стул и тоже чуть не заплакал с досады.
- У всех назгулы как назгулы, - проговорил он обречённо, - а у меня?!
Ответом ему был очередной взрыв рыданий.
- Твоих рук работа? - спросил он угрожающе, обращаясь к Менестрелю.
Тот уныло кивнул.
- А докладную принёс? - продолжил Саурон, тщетно пытаясь взять себя в руки и направить беседу в конструктивное русло.
Менестрель помотал головой ещё более уныло.
- Так, - сказал Владыка, перебираясь на председательское место. - Все быстро вышли, успокоились и притворились нормальными назгулами... А с Менестрелем будем разговаривать отдельно, - прибавил он не предвещавшим ничего хорошего голосом.
Когда рыдания назгулов стихли вдали, Саурон поманил пальцем оробевшего песнопевца.
- Я хочу знать, что это было, - произнёс он и тут же поправился, - то есть я, конечно, не хочу знать, я ещё в своем уме... Или уже нет?
Они с Менестрелем с тоской посмотрели друг на друга.
- Это была боевая песнь, - обречённо сознался Менестрель. - "У кошки четыре ноги, а у птички две..."
Увидев выражение лица Владыки, он подавленно замолчал. Саурон недоверчиво почесал левую бровь.
- А ты уверен, что она настоящая боевая?
- Да, конечно, - произнёс Менестрель ещё обречённее. - Когда я пою её на кухне больше двух часов кряду, со всех этажей начинают сбегаться восторженные соседи, чтобы меня поколотить.
Саурон подумал и подпрыгнул на стуле.
- К завтрашнему дню - переделай! - строго велел он. Менестрель вздохнул с облегчением. Самое страшное было позади. - Приду - проверю! - добавил Саурон, с трудом удержавшись от того, чтобы не сказать "приду - удавлю!" - И вообще не стоит понимать мои пожелания касательно рыдания над твоими песнями столь буквально! А пока что я сам назначу тебе предмет несчастной любви...
Чёрный Властелин сделал подобающую случаю паузу.
- ...Зайка! - провозгласил он торжественно.
Менестрель поперхнулся и взглянул на Саурона полными слёз укоризненными глазами.
- За-за-за-зайка?! - проговорил он отчётливо. - Я не ослышался?..
Саурону отчего-то стало неуютно, и он затараторил:
- О, это страшная женщина! Я сам её боюсь! Когда она входит в Зал Заседаний и смотрит этим своим, знаешь ли, особенным взглядом, проверяя, не голоден ли кто, у всех ли помыты уши, вычищены зубы - клыки и резцы... О!! А как её слушаются орки! Да они её просто... просто... просто боготворят! - (в сторону): Попробовали бы они этого не делать!.. А эти её ужа... замечательные дети, которые стали истинным бед... то есть украшением Барад-Дура! С ними только Зайка и может сладить! Что бы мы без неё делали!.. (в сторону, с тихим воодушевлением и робкой надеждой: о, что бы мы без неё делали!..) А её кулинарные таланты! О-о!!
На этом месте Саурон с непривычки выдохся, а Менестрель, слушавший его тираду не без интереса, заметил:
- Босс, а вы никогда не думали о карьере менестреля? Вы своими... одами хоть кого затмите... Я бы с вами в бою не связывался, - добавил он льстиво и попятился к двери, преждевременно решив, что вопрос о Зайке закрыт.
- Надеюсь, ты всё понял? - нехорошим голосом (у него першило в горле) осведомился Саурон.
- Босс, а может, вы лучше сами... оды?.. - взвыл Менестрель, чувствуя, что погибель близка.
Измученный за день Саурон честно попытался понять, разозлился ли он на Менестреля или нет, не понял, но на всякий случай строго посмотрел на песнопевца и тихо сказал:
- Имей в виду, что всякое сопротивление бесполезно. Копия приказа о назначении Зайки объектом несчастной любви уже ушла по адресу. То есть к Зайке.
- Это ужасно, босс, - с чувством сказал Менестрель.
Саурон кивнул.
- Совершенно с тобой согласен. А теперь иди и постарайся вложить это чувство в свою новую песнь. О результатах доложишь.
Менестрель пропал.
Саурон, опасаясь за своё душевное здоровье, потребовал перенести учения подальше от Барад-Дура. Назгулам было всё равно, где бузить, и они охотно подчинились, справедливо рассудив, что полевая почта работает плохо, а будет работать ещё хуже, позволив им, таким образом, сочетать приятное с полезным, а именно: собственно полевые учения с пребыванием вдали от грозных очей Владыки. То есть, конечно, под полезным подразумевались именно учения, а не наоборот.
- Босс, они же там совсем от рук отобьются! - в ужасе вскричала вернувшаяся из отгулов Тхурингветиль, спешно введённая Сауроном в курс дела.
- Ха-ха-ха, - не совсем уверенно отвечал он. - Не отобьются, там Зайка.
- Ха-ха, - из вежливости подхватила Тхурингветиль и продолжила невыразимо мрачным тоном: - Сомневаюсь, что у Зайки дойдут руки до воспитания остальных назгулов. Она ведь, кажется, изъявила желание заняться инспекцией полевых кухонь, а переубедить её пока никому не удалось?.. Зная нашу Зайку, легко можно предположить, что полевая кухня будет разобрана на кастрюльки, миски и ложки, причём каждый предмет кухонной утвари будет проверен лично Зайкой, и хорошо ещё, если без микроскопа... Представляете, как за время этой инспекции проголодаются орки?!
- Ничего, злее будут, - подавленно сказал Владыка и вдруг затараторил, воспламенённый новой мыслью: - А может, каждому назгулу дать по кастрюле и по лошади, и пусть они их инспектируют?..
Тхурингветиль вздохнула, посмотрела на Саурона с нескрываемой жалостью и продолжила:
- А после этого у орков отберут ножи, потому что они не умеют правильно с ними обращаться за столом. А потом в оздоровительных целях их вообще переведут на вегетарианскую пищу - если, конечно, останется, кого переводить... А то перевербуются в эльфов - только мы их и видели...
- Не надо меня пугать раньше времени, - раздражённо сказал Саурон. - Всё равно ведь не угадаем, что они вытворят...
- Зачем гадать? Сейчас узнаем, - вздохнула секретарша, показав Владыке кипу сводок.
- Я не хочу, - простонал тот, вжимаясь в спинку трона, не в силах оторвать глаза от страшной пачки.
- А придётся, - обнадёжила его Тхурингветиль и пошла за кофе.
Подкрепившись четырьмя чашечками кофе - что поделать, Чёрному Властелину хотелось оттянуть неприятный момент - они принялись за изучение сводок. Сразу же обнаружилось, что худшие их ожидания не оправдались. Всё было намного серьёзнее.
После учинённой Зайкой зверской расправы над кухней насмерть перепуганные полевые командиры приняли единственно возможное в данной ситуации решение: ликвидировать полевую кухню в принципе, а орков перевести на подножный корм. После чего выступили с рацпредложением о диверсионном забрасывании вооружённой новейшим электронным микроскопом Зайки на территорию противника с целью проведения дальнейших мероприятий по инспекции полевых кухонь с последующим полным разгромом морально сломленного противника. Зайка, естественно, благосклонно согласилась, сказав, что от них к нам ползут тараканы, а от нас к ним - только приятные запахи, и это несправедливо и негигиенично, но ничего, в скором времени она всё исправит. Дело было только за подписью Саурона, но тот взбунтовался:
- Мне ещё только конфликта с иностранными тараканами не хватало! - выкрикивал он. - Нет! Ни за что! Не запугаете! А её детей кто укрощать будет, если с ней что-нибудь случится?!
- Что? - некстати встряла Тхурингветиль.
- Ну, например, ей понравится проверять чужие кухни, и она устроит показательное кругосветное турне! - вскричал вконец расстроенный Владыка. - Нет уж! Дайте ей два электронных микроскопа, и пусть проверяет эту кухню по второму разу! И я передумал, я запрещаю привлекать к этому делу остальных назгулов! Вдруг это заразно! Я буду жаловаться!
- Босс, успокойтесь и слезьте с люстры. Не надо было вам столько кофе пить, - назидательным тоном произнесла Тхурингветиль, глядя на босса снизу вверх.
- Яду мне, яду, - мрачно откликнулся Саурон, но с люстры всё же слез.
Дальше пришёл черёд разбора подвигов Нищего. Он попросился в разведку. Сначала его не пустили, тогда он попросился ещё раз и, не дожидаясь ответа и прихватив с собой именной компас Саурона, ушёл без спроса. На разведпоприще он весьма преуспел, за неполных два дня успев продаться подавляющему большинству иностранных разведок.
- Ох, запутается он с ними со всеми! Рано или поздно его разоблачат и повесят сразу в нескольких местах как непонятно даже чьего шпиона! - то ли встревожился, то ли обрадовался малость подуспокоившийся Саурон.
- Нет, - разочаровала его Тхурингветиль. - Он перед тем, как уйти, два часа разными голосами хвастался, что уж если он просил милостыню в одном городе в восьми разных местах под девятью с половиной квентами и при этом ни разу не запутался, то уж с пятью-шестью разведками как-нибудь разберётся.
Саурон горестно вздохнул, сообразив, что одним конфликтом с иностранными тараканами тут дело не обойдётся. Вопреки его опасениям, Нищий в дальнейшем показал себя первоклассным специалистом, один только раз допустив оплошность, то ли по рассеянности, то ли из вредности (второе вернее) вместо своих оставив Барад-Дурские координаты Саурона, отчего телефоны ещё долго звонили в неурочное время, а хриплый и первоначально миролюбивый со сна Владыка отвечал, что Саурон слушает, то есть не слушает, то есть он не Саурон, а вообще частная квартира и сейчас позовёт нужного им шпиона, то есть не позовёт, попробуйте перезвонить через пару деньков, нет, девушка, мы раньше с вами не встречались, спокойной вам ночи... то есть как "доброе утро"?! После чего клал трубку, с ненавистью смотрел на замолчавший телефон, представляя, как было бы здорово рявкнуть на очередной звонок: "Он здесь больше не работает!"
- Что о моих назгулах люди думают! - возмущался Саурон. - Я вот, например, совершенно не понимаю, почему про них ходят слухи, что они всё время шипят! Я не отдавал такого распоряжения! Что за дурацкая инициатива!
- Это не инициатива, - обнадёжила босса Тхурингветиль, - это Сарэ и Сэрэ. Просто одна забыла все слова, а другая синхронно охрипла на солнышке. Вот они и шипят помаленьку...
- Нравится им шипеть - пусть шипят, но зачем же вслух-то? - не сдавался Владыка.
- Да, но когда они попытались пошипеть телепатически, все радисты решили, что на линии завелись гадюки, и разбежались... А так они своим шипением по крайней мере могут врагов распугивать. Вы же хотели, чтобы ваших назгулов боялись, босс?
Саурон только махнул рукой.
- Да я их сам боюсь, - сказал он. - Никогда не знаешь, что они выкинут в следующий момент...
Да, на Близняшках отдохнуть душой не удалось. Будучи назначенными в качестве засекреченных средств связи, они работали ещё хуже, чем полевой испорченный телефон, потому что почти круглосуточно болтали по специально для них выделенной телепатической линии, проглатывая половину мыслей, а другую, в которой совершенно случайно проскальзывали клочки представляющей военную ценность информации, зашифровывали до такой степени, что видавший виды и раскодировавший коды главный шифровальщик спешно ушёл на пенсию, оставив после себя полубезумную записку, которую пришлось расшифровывать уже лично Саурону. Сей документ гласил: "Так не бывает! Там же кроме "ха-ха-ха!" ничего нет! Я отказываюсь понимать, как они прячут здесь информацию о дислокации вражеских частей!" Вместо подписи стояло - "Ваш ха-ха-ха". Саурон по прочтении записки побледнел и сказал примерно то же самое, сообразив, что теперь дешифровкой придётся заниматься ему самому, причём без перерывов на обед, а он как существо тёмное и необразованное весьма смутно представлял, чем одно "ха-ха-ха" отличается от другого. Приходилось полагаться главным образом на свою чёрную интуицию и здоровое, при этом не очень чёрное, чувство юмора Близняшек. Казус произошёл, когда Близняшек по недомыслию отправили в разведку. Получив план предполагаемых вражеских укреплений, Саурон обнаружил, что тот что-то подозрительно ему напоминает. После двух часов озабоченного разглядывания плана Владыку осенило, что это были его собственные укрепления, а галочкой на чертеже было помечено его новое назгулоубежище. В результате Близняшек перевели в Барад-Дур - описывать ход учений издалека и шипеть только в свободное от работы время в специально отведённом для этого месте - личной звукоизолированной студии Менестреля.
Более-менее прилично вёл себя один Бухгалтер: разведкам не продавался, орков с ложечки не кормил и на телефоне не висел. Правда, в какой-то момент он, к большому огорчению Саурона, всё же вспомнил о своей принадлежности к славному племени назгулов, в результате чего на стол Владыке легла докладная записка, из которой неопровержимым образом следовало, что вести военные действия экономически невыгодно и стратегически нецелесообразно, что всех назгулов нужно записать в графу "расход" (как будто Саурон сам этого не знал!) и что ещё неизвестно, кто кого больше боится: враг - нас, мы - врага или мы вместе с врагом - сами себя. Может быть, с ним (с врагом) имеет смысл объединиться на долговременной основе, потому что вместе бояться не так страшно? А в конце докладной записки корявым, но очень уверенным почерком Ангмарского был нацарапан лозунг: "Не будем ждать милостей от врага, взять их - наша задача!"
Взвесив все "за" и "против" (например, стоит ли мириться с любимыми родственниками и старыми добрыми врагами только для того, чтобы справиться с внутренней назгульской угрозой), Саурон понял, что помощи ему ждать неоткуда, и попытался впасть во внеочередную Великую депрессию, но Бухгалтер уговорил его повременить, особо упирая на то, что негоже ломать и без того хромающий назгулами экономический цикл на середине. В результате Бухгалтеру было велено переработать докладную записку так, чтобы родной Владыка не узнал, и чтобы все трудности рассматривались в ней как временные и носящие саурононезависимый характер, после чего его выпустили из Барад-Дура с лекционным курсом на тему: "Как нам себя не бояться".
Принц, некстати вдохновившийся этим лекционным курсом, решил опробовать свои юные нерастраченные силы на дипломатическом поприще и, прихватив с собой пажа с чемоданами, отбыл на Международный Всеардовский Конгресс, посвящённый вопросам войны и мира, Света, Тьмы и нейтральных территорий, беззаботно отговорившись тем, что у него в половине делегаций родственники, а сдавленный вопль Саурона: "Я, я вам и папа, и мама, какие, к назгулам, родственники?!" предпочёл пропустить мимо ушей. Саурону пришлось смириться и помахать вслед Принцу белым платочком, втайне опасаясь, что скоро ему придётся махать этим же платочком перед иностранными державами.
На Конгрессе Принца подстерегал целый ряд неожиданностей. Во-первых, никто не поверил в то, что он назгул, аргументируя это тем, что назгулы все страшные, шипящие и костлявые (что поделаешь, Зайкины диеты бывали иногда весьма радикальными!), а Кольцо ещё ни о чём не говорит, потому что такие кольца можно найти в любой сувенирной лавке, и на каждом, между прочим, стоит клеймо "Made in Мордор", а то, что оно с пальца не снимается - тоже не доказательство: свой размер надо было брать! "У нас тоже Кольцо есть, - заявили посланцы Лориэна, - так что же мы после этого - назгулы, что ли?!" Тогда отчаявшийся Принц запрыгнул на трибуну и издал серию звуков, известных по всему миру как "назгульский вопль, концертная версия". Получилось, конечно, хуже, чем у Менестреля, частью утренней дыхательной гимнастики которого этот вопль являлся, но делегаты всё равно впечатлились и новых доказательств уже не требовали. Только один пожилой гном посмотрел на Принца неодобрительно и пробормотал что-то вроде: "А ещё очки надел..."
Дальше было хуже. Неожиданно выяснилось, что "боевая" песнь Менестреля "У кошки четыре ноги, а у птички - две..." стала не только военно-полевым, но и международным хитом, затмив прежнего бессменного лидера хит-парада "А Элберет Гилтониэль..." и как-то незаметно трансформировавшись в "У кошки четыре ноги, а у Саурона - две, но всё равно он бегает быстрее..." К несчастью, рассеянные устроители Конгресса сочли эту песнь гимном Мордора. Во время её исполнения первые несколько секунд оцепеневший Принц не знал, куда деваться от стыда, а потом сообразил и ввёл звуковую цензуру назгульским воплем на самом интересном месте, впоследствии отговорившись тем, что патриот и подпевал, как умел.
Чтобы спасти репутацию Мордора, Принцу пришлось врать напропалую. Наслушавшись про чудеса мордорской лже-науки и вопиющие достижения в социальной сфере, большинство делегатов изъявило желание посмотреть на это собственными глазами с целью конструктивного обмена опытом. Извещённый об этом Саурон запаниковал было, но Тхурингветиль быстро нашла выход:
- Начнём экскурсию с Зайкиных деток, - сказала она уверенно. - Вот увидите, босс, они после этого не только не захотят смотреть на что-нибудь ещё, но и спешно организуют следующий конгресс, посвящённый вопросам борьбы с международными террористами, маскирующимися под безобидных детей...
В ответ Саурон только вздохнул. В справедливости приметы "назгулы - к несчастью" он убедился уже давно.
Пока Принц повышал престиж Мордора на международной арене, Ангмарский рьяно взялся за внутригосударственные дела: организовывал стенгазеты, пестревшие агитационными материалами и любовно выполненными лозунгами типа: "Враг не дремлет, а спит глубоким сном. Подкрадёмся и напугаем его!", "Саурон деткам не игрушка" и невнятного, но выразительного "Поберегись!!" Тхурингветиль имела неосторожность съязвить что-то насчёт того, что такой лозунг надо вешать на каждого назгула, а Ангмарский, чего и следовало ожидать, загорелся этой идеей всерьёз, причём в качестве версии лозунга 2.0 к прежнему тексту добавилась фраза "Занос два метра", которую тоже предполагалось вешать на каждого назгула. К счастью, у Саурона хватило мужества забраковать оба варианта, сославшись на то, что назгул - это как атомный взрыв: если увидел гриб (читай - чёрный форменный плащ), то уже ничего не поможет. Ложитесь на землю и ногами вперёд ползите к ближайшему кладбищу. Ангмарский ограниченным тиражом выпустил лозунг "Саурон, как всегда, преувеличивает", но подробнее огрызаться не посмел и перешёл к созданию листовок, в которых мелко и неизобретательно интриговал, призывая орков к созданию профсоюзов и проведению забастовок. К счастью, орки по причине природной темноты не уразумели, в какую историю их может втравить таким образом Ангмарский, а главное - что им грозит, если Саурон об этом узнает, и съели с голодухи весь тираж листовок. Так что из этой затеи тоже ничего не вышло.
Не потерявший оптимизма Ангмарский собирался уже было перейти к индивидуальным политзанятиям, но Саурон бдительно вмешался в самом начале, велев главному назгулу по идеологической части заняться системой военно-полевых судов, что и было проделано Ангмарским с большим энтузиазмом. Правда, к неудовольствию пламенного революционера, судить реорганизованным судам оказалось некого, так как его лозунг "Берегись!!" приобрёл даже большую популярность, чем он сам предполагал. Вконец расстроенный Ангмарский решил осудить хотя бы себя самого, но его вовремя оттащили, после чего он страшно обиделся и ушёл в глубокое подполье, назначив таковым главное назгулоубежище Саурона. Последний, узнав об этом, почему-то не выказал никакого разочарования, и только задумчиво сказал, глядя в потолок:
- А нельзя ли подпереть дверь снаружи хоть каким-нибудь стулом?..
- Нет, - кратко ответила Тхурингветиль, и Саурон нехотя подчинился.
Ко всеобщему облегчению, Лётчик с Драконом никаких принципиально новых каверз не изобрели, и только время от времени развлекались тем, что работали попуткой, подбрасывая запоздалых путников и неудачливых шпионов до дома, изредка теряя их по дороге, при этом совершенно бесплатно. Узнав о том, Бухгалтер сказал, что это форменное расточительство и за извоз нужно деньги брать, потому что горючее для Дракона дорогое, угонка на Лётчике импортная, а хорошие шпионы на дороге не валяются, то есть теперь, конечно, уже валяются, только далеко не такие хорошие, как были в начале маршрута. Саурон ответил, что растолковывать летунам сию банальную истину он не собирается, потому что они могут по доброте душевной и его куда-нибудь подвезти, а если Дракон и Лётчик потеряют его по дороге, это будет ещё большее расточительство для Мордора. Ангмарский, к тому времени уже вернувшийся из подполья, что-то заикнулся о ликвидации последствий расточительности в два года, но Тхурингветиль, вовремя заприметив изменение выражения лица Саурона от просто нахмуренного до багрового в складочку, поспешно сказала:
- Ну, Дракон-то у нас всё же разговаривает. Пусть Близняшки телепатируют ему приказ о прекращении занятия частным извозом, а с Лётчиком он уж как-нибудь сам разберётся.
- А зачем прекращать? - недовольно сказал Ангмарский. - Можно установить на них таксу...
- У меня аллергия на собак, - сообщил Владыка, выразительно глядя на революционера. - Кроме того, они её обязательно уронят, а потом будут искать, обливаясь крокодиловыми слезами и приводя тем самым мировое сообщество в недоумение. Нет уж, никакого больше извоза. А если ослушаются - разжалую Дракона в лошади, а Лётчика... Лётчика... Лётчика, как ни крути, из назгулов всё равно не разжалуешь, - обречённо закончил он.
Особым благоразумием или послушанием во время проведения учений не отличилось и Солнышко. Саурон сотоварищи долго ломал голову, к чему бы его пристроить, хотя подросток откровенно и не без хвастовства заявил, что ему это абсолютно всё равно, потому что он хоть где в два счёта найдёт, что сломать - и сломает, будьте уверены. В результате несносного ребёнка назначили сыном полка.
- А это ещё что такое? - с подозрением спросило Солнышко. - Если для этого нужно напяливать на себя ещё одно Кольцо, то я не согласен. Если это, конечно, не чека от гранаты, - подумав, добавило оно.
- Это означает, - обнадёжил его Саурон, изо всех сил пытаясь говорить бодро, - что ты можешь путаться у всех под ногами, и тебе за это ничего не будет...
- То есть как - ничего не будет?! - возмутилось Солнышко. - Я что же, за так горбатиться буду? Я не буду!
Как видно, оно успело нахвататься основ политэкономии в изложении Ангмарского.
- Будешь себя хорошо вести - привинтим к твоей рогатке оптический прицел, - нервно пообещал Саурон.
Естественно, хорошо себя вести Солнышко не могло по определению. Присутствие его разлагающе действовало на моральные устои и боевой дух несчастного полка. К концу учений подразделение окончательно потеряло аппетит (так как жило в постоянной боевой готовности нахождения в супе пресловутой гранаты с выдернутой чекой) и практически лишилось сна (так как Солнышко завело привычку Менестреля к месту и не к месту имитировать разнообразные противные звуки, начиная вкрадчивым покашливанием Саурона, не предвещавшим, как известно, ничего хорошего, и заканчивая боевым кличем дракона, извещавшим об атаке на жертву или об отказе тормозов. К счастью, голоса Зайки, равно как и знаменитого назгульского клича, Солнышко ещё освоить не успело.) Единственными положительными моментами пребывания Солнышка на учениях были пополнение орочьего изощрённого словаря двумя новыми ругательствами и развитие у орков очень чёрного и оттого весьма патриотичного чувства юмора. Правда, в какой-то момент ошалевший с недосыпу и голодухи полевой командир поинтересовался, нельзя ли лишить полк родительских прав или хотя бы сдать Солнышко в детдом в качестве гуманитарной помощи, но начальство в лице Саурона отреагировало только загадочным молчанием и присланной с ближайшим же рейсовым драконом канистрой валерьянки.
Одним словом, во время учений скучать не пришлось никому.
Однажды вечером к Саурону на огонёк заглянул Менестрель - умытый, подозрительно причёсанный и с тортом в руках.
- Почему не на рабочем месте? - сразу стал в боевую стойку Владыка, напрочь проигнорировав тот факт, что установленный стараниями Ангмарского восьмичасовой рабочий день давным-давно закончился.
- Спасите-помогите, - кратко ответил песнопевец и бухнул торт на стол перед Владыкой.
Саурон, подозрительно покосившись на унылую физиономию Менестреля, снял крышку с коробки. Торт сверкал всеми цветами радуги, а в середине его красовалась филигранно выполненная верноподданнически чёрным маркером надпись: "Спасителю и Избавителю Менестреля".
- Не понял, - сказал Саурон настороженно, на всякий случай отодвигая торт подальше от себя. - Это что - взятка? И за что, позволь спросить?
- Это не взятка, это намёк, - ответил Менестрель печально. - Разлюбите меня обратно, пожалуйста...
Саурону стало нехорошо.
- Как ты себе представляешь эту конструкцию? - спросил он глухо.
- Я имел в виду, - торопливо поправился Менестрель, - чтобы вы назначили мне кого-нибудь другого объектом несчастной любви...
- А что, ты недостаточно несчастен? - удивился Владыка.
- Нет... то есть да, - забормотал Менестрель, - то есть спасите... то есть я больше не могу. А торт совсем свежий, - закончил он и воззрился на Саурона с надеждой.
- И за что я ему только зарплату плачу?! - буркнул Саурон в сторону, сообразив, наконец, в чём дело. - Ну и чем тебя не устраивает Зайка?
- Это неуместный вопрос, босс, - с достоинством ответил Менестрель.
- Постой-постой, - недовольно нахмурился Чёрный Властелин. - Я же совсем недавно слышал, как ты обращался к ней "Зайка моя".
- Ну да, - уныло отвечал песнопевец. - Я обращался. А она мне не ответила даже гневным взглядом.
Внезапно с грохотом распахнулось окно, и на фоне ночного неба появилась морда Дракона, на которой читался живейший интерес.
- Я подслушивал, - деловито сообщил он, чтобы не отвлекаться на этот вопрос в дальнейшем. - У меня есть предложение. Давайте совместим: говорить "Зайка моя" будет он, а отвечать гневным взглядом - кто-нибудь другой. Например, я.
- Не пойдёт, - откликнулся из своего угла оправившийся от изумления Менестрель. - Я настаиваю, чтобы взгляды исходили от объекта несчастной любви, а не от кого-нибудь ещё. Я не могу смотреть сразу по всем сторонам.
- А мы приладим к тебе зеркало заднего вида, - не унимался Дракон. - Говорят - очень удобно...
- Нет, - энергично воспротивился Саурон, украдкой отщипывая от торта кусочек. - Это получается слишком сложная конструкция. Для того, чтобы вы все функционировали, сначала должна идти Зайка, за ней - вздыхающий Менестрель, за Менестрелем - мечущие гневные взгляды Дракон, а на Драконе - Лётчик, чтобы Дракон им управлял. Страшно подумать, что будет, если кто-нибудь споткнётся!
- Что-что, пробка! - радостно подхватил Дракон. - А пока мы в пробке будем стоять, Менестрель может сочинять оды!
- Так мне что же - ко всей вашей компании регулировщика приделывать и пару светофоров? - скептически отозвался Саурон. - Это несерьёзно!
- Ладно, - покладисто согласился Дракон. - Тогда давайте его влюбим в...
- В кого-нибудь, у кого нет детишек, - перебил Менестрель. - А то Зайкины пытались мне контрабас погрызть, лишить меня рабочего инструмента. Друг друга им, что ли, мало?
- Тогда пусть влюбится в Близняшек, - предложил Дракон.
- Как, сразу в обеих? - удивился Менестрель.
- Ну да, - не смутился Дракон. - Это будет фигура под названием "любовный равнобедренный треугольник". Правда, здорово? - не без гордости закончил он.
- С каких это пор драконы стали разбираться в тонкостях человеческих взаимоотношений? - подозрительно переспросил Саурон, дожёвывая очередной кусок торта.
- В такой компании, как ваша, - назидательно произнёс Дракон, - станешь либо психом, либо психоаналитиком. Я выбрал второе, - и сказал, мельком глянув на торт: - Дайте мне тоже кусочек.
Саурон с чувством швырнул в разинутую пасть здоровенным куском торта, Дракон не жуя проглотил его и продолжил без перехода, кивнув на Менестреля:
- И вообще, за его ид и супер-эго я не ручаюсь.
Менестрель, сочтя это комплиментом, обвёл вокруг Саурона победным взглядом.
- Да, я такой, - сказал он гордо. - Мятущийся и противоречивый...
- Менестрелю следует быть несчастным, а не сумасшедшим, - менторским тоном продолжал Дракон. - Сочетать тоже не рекомендуется. Был в моей практике один такой, так его заклинило на какой-то выброшенной им же самим в море цацке, и с тех пор он не создал ни одного нового хита.
- А если его заклинить на чём-нибудь безобидном? - поинтересовался Саурон, старательно собирая пальцем по столу крошки. - Например, пусть представит себя стереосистемой с дистанционным управлением. Захотим - включим, захотим - выключим... И громкость звука можно регулировать, - добавил он мечтательно.
- Нет, - поспешно сказал Менестрель. - Я лучше буду лечиться Близняшками... Правда ведь, торт был вкусным?
- Ладно, уговорили, - благосклонно согласился Владыка. - Пусть рискнёт...
Менестрель быстро-быстро попятился к двери, опасаясь, что босс передумает.
- Постой-постой, - неожиданно вспомнил Саурон. - Если ты всё ещё без вдохновения, то как же получилось, что твоя так называемая "боевая песнь" стала хитом?
- Сейчас всё объясню, - затрещал Менестрель. - Во-первых, я её ещё до Зайки писать начал, во-вторых, это случайность, а в-третьих, она переделанная! И вообще, наверное, это происки врагов! - прокричал он уже из-за двери.
- Вот молодёжь пошла, никакой благодарности! - сказал Дракон неодобрительно и тоже исчез.
- А торт, между прочим, чёрствый был, - грустно сообщил Саурон захлопнувшейся двери. Почему-то он чувствовал себя обманутым.
Время, отпущенное для учений, плавно близилось к концу. Саурон созвал новое совещание, на котором назгулы должны были отчитаться о проделанной ими работе и нанесённом ими ущербе, по возможности смягчив для Саурона окончательное подведение итогов.
Первым отчитываться взялся Принц. Он долго и вдохновенно вещал о потеплении международной обстановки и укрепления в международном сообществе чувства глубокого соболезнования Мордору, заливая при этом, кажется, даже больше, чем на памятном конгрессе.
- Вот теперь к нам точно никто не сунется! - победно завершил Принц.
- Этого можно было достичь и меньшими усилиями, - сказал Саурон недовольно. - В следующий раз я не буду тратиться ни на какие конгрессы, а просто поставлю на границе Мордора столб с табличкой "Сумасшедший дом", и всё. Самое печальное, - добавил он самокритично, - что во всей этой истории я не тяну даже на главврача.
- Правильно-правильно! - подхватил Ангмарский. - Заграница нам поможет, а если не поможет - то мы снимем табличку обратно и откроем границу! Простые времена требуют простых решений! А его, - он выразительно посмотрел на Принца, - надо объявить невыездным, чтобы не смел в следующий раз так бездарно ронять авторитет Мордора в глазах соседних держав! И вообще, давайте его вызовем на дуэль! - войдя в раж и не замечая того, что под столом его уже практически лишили ног Зайка и Бухгалтер, продолжал Ангмарский.
- Вы что-то напутали, сударь, - язвительно откликнулся Принц, который не мог забыть пламенному революционеру обидного слова "тунеядец". - Дуэли приняты у нас, тунеядцев, а не у вас, классовых врагов прогнившего Запада.
- Тогда я вызову его в суд, - ни на секунду не смутился Ангмарский.
- А я тебя - на ковёр, если только попробуешь вытворить что-нибудь в этом духе, - вмешался Саурон с угрозой.
Назгул замолчал, оскорблённо пожав плечами.
Нищий неизвестно почему явился на заседание с замотанным пальцем, и это тоже привлекло внимание Владыки.
- А это ещё зачем? - спросил он обречённо. - Что, мои назгулы уже стесняются, что они назгулы?
- Так оно же золотое, - с готовностью объяснил Нищий. - Коллеги могут вместе с пальцем откусить... Пальцы - они всегда нарасхват. Что же мне - калекой оставаться?
- Какие коллеги? - тихо переспросил Саурон, чувствуя, что голова у него уже пошла кругом. - Иностранные шпионы, что ли? А зачем им мои Кольца?
- Не шпионы, а другие нищие, - разочаровал его назгул.
- Тогда ещё ладно, - пробормотал Владыка и тут же снова встрепенулся: - У тебя не должно быть никаких коллег, кроме назгулов!
- Да, босс, - смиренно сказал Нищий, незаметно пряча в карман только что украденную у расстроенного Саурона авторучку.
Не привнёс радужных нот в общее мрачное настроение и Бухгалтер. Судя по его отчёту, всё было плохо, а обещало стать ещё хуже. "Если, конечно, нас до этого не завоюют и не перекрасят в эльфов", - добавил Бухгалтер, обведя назгулов внимательным взглядом поверх роговых очков. У всех сделались одинаково кислые лица, а Солнышко выглядело так, словно по ошибке стянуло из Зайкиных припасов бутылку уксуса вместо бутылки лимонада и, не подумав, выхлебало сразу половину.
- Нет, - сказало оно категорично. - Краситься я не согласен. Хватит с меня и того, что я Кольцо ношу, нечего из меня какую-то девчонку делать...
Бухгалтер строго кашлянул.
- Отсюда вывод, - сказал он. - Чтобы нас не перекрасили...
- ...нужно уничтожить вражеские запасы белой краски путём сброса на них маленькой симпатичной бомбы! - жизнерадостным дуэтом подхватили Близняшки.
- На кого - на них? - не выдержала Тхурингветиль, крепившаяся с самого начала заседания. - На врагов, на краску или на кого-нибудь ещё?
- Сначала на краску, - бодро проскандировали Близняшки. - А на врагов - что останется...
- А кто будет бомбой? - обескураженно спросил Саурон.
- Чур, не я! Я был в прошлый раз! Потом неделю из-под земли выкапывался! - внёс свою лепту в обсуждение Дракон, как всегда, деликатно подслушивающий под окном. - Правда, потом удалось свалить всё на гномов, и перед энтами отдувались уже они, - самодовольно добавил новоявленный психоаналитик.
- Вот спасибо, - печально произнёс Саурон. - А я-то голову ломаю, за что у гномов на меня зуб и в каких таких международных провокациях меня обвиняют...
- Вывод, - невольно копируя Бухгалтера, сообщил Ангмарский своему блокнотику, - Дракон в амплуа бомбы чреват несвоевременными политическими осложнениями в лице демонстрации протеста энтов...
- Нет у нас бомбы, - сказал своё веское слово Бухгалтер. - И денег на неё, что странно, тоже нету...
- Может, попросить денег у соседей до понедельника? - предложила Зайка озабоченно. - Я имею в виду, у международного сообщества...
- Каким образом? - поинтересовался Саурон кисло.
- Примерно вот так, - сказал Нищий и затянул гнусаво: - Пода-а-а-айте-на-атомную-бомбу-для-укрепления-оброноспособности-страны-ы-ы!..
Саурон громко икнул, и в наступившей тишине голос Ангмарского с чувством глубокого удовлетворения произнёс:
- А что, неплохая идея! Готов лично взяться за её претворение в жизнь!
На него посмотрели очень одинаково.
- Нет! - ужаснулся Принц, раньше других обретший дар речи. - Ни в коем случае! - И добавил со знанием дела: - Нас и так за людей не держат...
- Не хотите - как хотите, - хором обиделись Нищий и Ангмарский: Нищий - запихивая в карман блокнотик Ангмарского, Ангмарский - хлопая по карманам в его поисках - судя по всему, хотел записать вывод, что обиделся.
- Тогда давайте перекрасим врагов! - не сдавались Сарэ и Сэрэ. - Обрушим на них запасы чёрной краски! Тогда все станем чёрные и пушистые, когда высохнем, и жить будем в мире и согласии!
- Вас, журналистов, хлебом не корми - дай человека грязью облить, - с неудовольствием вступился за врагов Принц. - Надо действовать тоньше: разошлём им такие же кольца, как у нас, с самыми лучшими пожеланиями...
- Да я уже пробовал, - печально сказал Саурон. - Только, боюсь, меня неправильно поняли... А повторять я это не буду, потому что, во-первых, у меня кончились запасы сувенирных колец, а во-вторых - должен же оставаться в мире хоть кто-то нормальный!
- Точно, - произнесла Тхурингветиль. - Я уже вообще не понимаю, о чём мы говорим.
- Тогда давайте поговорим о нём, - сурово сказала Зайка, кивнув на Менестреля. - А то он всё заседание молчит. Впору заводить поговорку: "Молчит, как Менестрель"...
- "Даже молчание мордорских менестрелей, - задумчиво проговорил Ангмарский, по-видимому, вспомнив какую-то недопроизнесённую речь, - берёт душу за горло, наполняя её тихим восторгом, плавно переходящим в громкую истерику..."
Назгулы вздрогнули, а Менестрель оскорблённо сказал:
- Я не молчу, я пою мысленно - для Сарэ и Сэрэ, - и добавил, предваряя незаданные вопросы, - потому что когда я пел вслух, они шипели вокруг меня так громко, что я сам себя не слышал, а это ужасно! У меня должна быть аудитория хотя бы из одного человека, пусть это буду даже я сам! И вообще, - продолжал он, всё более распаляясь, - я не могу нормально страдать от несчастной любви, если никто не в состоянии мне сказать, по ком я, собственно, страдаю! Вот вообразите себе, объясняюсь я одной в несчастной любви к другой, она меня внимательно слушает, даже, кажется, слёзы от сочувствия в глазах блестят, я выдыхаюсь, и тут она мне говорит - заду-у-умчиво так: "Только я другая. Кажется..." Кажется! Нет, вы слышали - кажется!! Ну как я могу полноценно страдать в таких условиях!
Саурон склонился к своей верной секретарше и прошептал с надеждой:
- Как ты думаешь, нельзя ли считать эту пламенную речь симптомом выздоровления?
- Скорее уж ремиссией, - мрачно ответствовала Тхурингветиль. - Кратковременной... Босс, вы можете счесть меня пессимисткой и даже сеятельницей паники, если захотите, но, по-моему, это неизлечимо...
И тут Тхурингветиль поймала взгляд Саурона, который ошарашенно смотрел куда-то ей за плечо. Она медленно обернулась, предчувствуя недоброе, и на этот раз её прогноз оправдался полностью. Внезапно заглохнувший Менестрель смотрел на неё во все глаза, глупо улыбался, совершал бровями сложные движения и тянулся куда-то в сторону - видимо, за смычком.
- У него припадок! - вскричала испуганная Тхурингветиль, вскакивая с места. - Скорее опрокиньте его на пол, заткните рот и откройте окна!
Назгулы боязливо переглядывались, подталкивая друг друга локтями и коленками - видимо, опасались, не заразно ли это.
И тут Менестрель запел - так громко и чудовищно вдохновенно, что всем сразу стало ясно: болезнь позади. С трудом продравшись сквозь созвучия и несозвучия менестрелевой песни и с ужасом обнаружив, что песня посвящается ей, Тхурингветиль отчаянно вскричала:
- Босс, сделайте же с этим хоть что-нибудь! Я боюсь Менестреля, я лицо при исполнении служебных обязанностей, в меня нельзя влюбляться! Укушу!
Менестрель закатил глаза и завыл ещё вдохновеннее. Назгулы взвыли в той же тональности и врассыпную бросились к дверям.
- Поздно! - прокричал Саурон в ответ. - Процесс пошёл! Спасайся кто может! - и, не желая отставать от прочих, бросился к выходу. Тхурингветиль вцепилась в его рукав:
- Босс, не бросайте меня! У меня каблуки, я погибну! Меня затопчут!
Схватив секретаршу в охапку, Саурон выскочил за дверь и понёсся по коридору в назгулоубежище, надеясь обогнать Ангмарского, чей серый пиджак мелькал уже далеко впереди.
В Зале Заседаний, кроме абсолютно неадекватного от счастья Менестреля, остался только позабытый всеми Лётчик, который оглядывался по сторонам, как всегда, совершенно не понимая, что происходит, но его самоотверженно спас Дракон, выкусив со стула прямо через окно.
Саурон, восседая на троне, нервно грыз яблоко и изо всех сил старался не слушать, что ему говорит его секретарша. Учения к этому моменту скорее менее, чем более благополучно закончились, но память о них (выражаясь стилем Ангмарского) ещё жила во всех сердцах и трепыхалась во многих желудках. Именно поэтому Чёрный Властелин уже весь испрыгался на своём троне, исцарапав его спинку короной, и мечтать мог только о том, чтобы спокойно доесть своё яблоко.
- В общем и целом, итоги учений можно признать неуте... весьма обнадёживающими, - быстро поправилась Тхурингветиль тоненьким голосом, перехватив сумрачный взгляд Владыки.
- Да, - сказал он. - Думаю, наши враги весьма обнадёжены...
- Так и писать? - робко поинтересовалась секретарша, раскрывая гроссбух. - "Мордор признан мощнейшим источником Эстэль"?
Саурон поперхнулся куском яблока.
- А вот издеваться не надо, - сказал он с чувством. - У меня и так язва разыгралась.
- Тогда я пишу просто - "обнадёженное мировое сообщество", - покладисто согласилась Тхурингветиль.
Саурон с упрёком посмотрел на яблочный огрызок, вздохнул, метким ударом отправил его под трон, уселся поудобнее, надвинул корону на лоб и приготовился слушать.
- Переведённые на подножный корм орки загнали в тупик западных биологов, - монотонно вещала секретарша. - Те раньше никак не предполагали, что орки являются травоядным видом...
Подобие слабого интереса мелькнуло на измученном лице Чёрного Властелина. "Плакала теперь диссертация Йаванны слезами Ниенны", - мстительно подумалось ему.
- ...Правда, половины пастбищ мы таким образом лишились, - продолжала Тхурингветиль. - Но! Зато оголодавшие орки слопали все ирисы...
На лице Владыки расплылась довольная улыбка.
- ...Только вот Ангмарский теперь призывает коров устроить сначала демонстрацию протеста, а потом забастовку, и впредь давать молоко только по карточкам.
Улыбка куда-то исчезла.
- Ещё сильно повреждено асфальтовое покрытие некоторых трасс...
Саурону резко поплохело.
- Яблоко, на место, - простонал он, глядя на свой живот. - Что, орки уже и до асфальта добрались?..
Тхурингветиль удивлённо воззрилась на начальство и робко хихикнула.
- Да нет, босс, - сказала она. - Не орки - Дракон и Лётчик...
- Когда это они успели до такой степени проголодаться? - с ещё большим ужасом спросил Саурон.
- Да нет же, они-то как раз на сытый желудок всех роняли, - заторопилась секретарша. - Вот так ухабы и получились!
- Что мне, своих рытвин, что ли, было мало, чтобы переходить к промышленному производству? - недовольно пробурчал Владыка, но несколько успокоился.
- А у радистов появились новые страшные байки, - продолжала стращать босса Тхурингветиль. - Теперь вместо драконов из канализации...
Саурон вздрогнул, по ассоциации вспомнив неулаженный конфликт с гномами.
- ...они рассказывают про гадюк на телефонной линии. Один недавно ТАК шарахнулся от родного провода, что потом согласился признать, что это была не змея, только в обмен на ведро валерьянки.
- Фу, какая меркантильность, - с отвращением вымолвил Властелин.
- А Бухгалтер, кстати, - сообщила Тхурингветиль, - с горя сочинил теорию, что дефицит бюджета есть необходимое условие поступательно-вращательного движения нашего отдельно взятого государства к тёмному будущему...
Саурон задумался. Здесь ему мерещился какой-то подвох.
- А ещё он предложил организовать курсы по подготовке и переподготовке атомных бомб, сказав, что погибать - так с музыкой. Вот. А Менестрель...
- Нет, - сказал Владыка решительно. - Менестреля мы оставим на десерт.
- Босс, хотите, я сварю кофе? - прониклась Тхурингветиль. - Или бутерброд принесу?
- Я же сказал - на десерт, - железным голосом пролязгало начальство. - Не хочу портить аппетит. Выпью валерьянки, тогда же и закушу. А пока я ещё держусь, - прошептал Саурон вдруг совсем устало.
- У войск появилась новая команда, - снова забубнила секретарша. - "Солнышко!" Услышав её, все, кого не парализовало от ужаса, тут же должны закопаться в землю с головой, оставив на поверхности только записку: "Меня тут нету!"
- И что, помогает? - с профессиональным интересом спросил Саурон.
- Босс, только без самодеятельности, - предупредила его Тхурингветиль. - У них была мощная практика.
- Ну ладно, - с сожалением протянул Властелин. - А что там от Нищего слышно?
- Нищий попросил дубликат Кольца. На случай, если потеряет своё в честном бою за Кольцо же.
- Потеряет - расцелую, - кратко отозвался Саурон.
- Также в некоторых орочьих поселениях появились идолы зайцев. К их подножию складывают кухонную утварь, всё равно её использование теперь табу... И вообще все зайцы - табу. На них теперь не только охотиться - даже бегать за ними нельзя... Только бояться. А перед идолами орки каждый вечер молятся, воздевая руки, чтобы показать, что они чистые...
- И вовсе я не завидую, - донельзя фальшивым голосом сообщил Владыка и надолго задумался о чём-то своём. В наступившей тишине Тхурингветиль долго и сосредоточенно листала гроссбух, потом наконец оторвалась от него и спросила озабоченно:
- Босс, я забыла узнать: а заговорившего дракона куда писать - в дебет или в кредит?
Саурон махнул рукой.
- Пиши в колонку "Очевидное - невероятное", - сказал он. - Я в это до сих пор не верю...
Подумал ещё немного и мрачно изрёк:
- Надо бы занести назгулов в Красную Книгу. Как вид, подлежащий уничтожению. А меня - как древний, практически вымерший их стараниями вид. Как ископаемое. Бесполезное...
- Кстати об Ангмарском, - подхватила Тхурингветиль. - Он за время учений наговорил столько новых речей, что хочет их теперь выпустить отдельным изданием, сразу юбилейным. Обещал, между прочим, подарить вам первый экземпляр с автографом и дарственной надписью, - сказала Тхурингветиль, надеясь хоть немного приободрить приунывшего босса, но не удержалась и закончила: - Вот нахал.
- Ну, спасибо на добром слове, - грустно произнёс Владыка. - А теперь, если не возражаешь, антракт. И тащи сюда кофе с валерьянкой...
Верная секретарша скрылась за дверью и вернулась обратно через пару минут - уже с подносом. Саурон взял чашечку, смакуя, отпил глоток - и недоумённо прищурился:
- Это валерьянка? Урожай какого года?
- Нет, - смущённо ответила Тхурингветиль. - Валерьянка кончилась. Это пустырник...
- Да? - уныло спросил Владыка. - А когда и он закончится, мне сразу на цианистый калий перейти?.. Или, скажем, на стрихнин?..
- Ну зачем же так мрачно, босс, - примирительно произнесла секретарша. - Давайте лучше перейдём к Менестрелю.
- Стоп! - поспешно сказал Саурон, вытаскивая из кармана пузырёк из-под валидола, нечаянно перевернул его донышком кверху, не заметил, вдумчиво понюхал и только после этого скомандовал:
- Давай! - и зажмурился на всякий случай.
Одарив босса сочувственным взглядом, Тхурингветиль не без усилия отобрала у него пузырёк, перевернула нужной стороной, сама понюхала, совершенно проигнорировав тот факт, что пузырёк пуст, и вернула Саурону, беспомощно хватавшему пальцами воздух.
- Как вам известно, Менестрель вышел на поле боя только в последний день учений. Собственно, именно поэтому этот день и стал последним. Он честно предупредил орков, что щас вспоёт, но ему никто не поверил - все же знают государственную тайну о том, что у него пропало вдохновение... В общем, зря не поверили. Контрабас в сочетании с усилительными колонками и менестрелевым пением произвели столь интересный эффект, что от войска потом неделю разило валерьянкой наповал...
- Постой-постой, - встрепенулся Саурон. - А какая песня это была? "Первая ода Тхурингветиль"?
Секретарша сделала мрачное лицо и что-то ожесточённо посчитала на пальцах.
- Нет, - произнесла она со вздохом. - Если округлять - приблизительно триста двадцать пятая...
- Ох, - сказал Чёрный Властелин. - А чего ты такая недовольная? Ты же гордиться должна!
- Не могу, - промолвила она с тоской. - Я не садистка. Вот вы когда-нибудь видели заикающегося орка, босс? Нет?.. А мне вот уже третью ночь кошмары снятся...
- Возьми мой пустырник, - великодушно предложил Владыка. - Ну, теперь всё?
- Всё... Вот сейчас только запишем заикающееся войско в деб... то есть конечно в кре... то есть... то есть я хотела сказать - в деб... - Тхурингветиль попыталась уследить за изменениями лица весьма живо реагирующего Саурона, не смогла и спросила жалобно:
- Так куда же его писать?
- Пиши куда хочешь, - сдался Властелин.
Секретарша с облегчением заскрипела ручкой, а Владыка, слегка поразмыслив, сдавленно произнёс:
- Меня, наверное, кто-то проклял...
И вдруг резко побледнел, склонил голову и закричал на весь тронный зал:
- Гвети, Гвети, умоляю, скажи правду - я ещё не поседел?!
Тхурингветиль оторвалась от книги, какое-то мгновение непонимающе смотрела на босса - а потом зрачки её дико расширились, и она прокричала в ответ:
- Босс, босс, а я?!
- А я?! - радостно заорал Дракон-психоаналитик, вламываясь головой в ближайшее окно. Стало слышно, как внизу бурно ликуют назгулы, распевая: "У птички четыре ноги, а у Сау..." Саурон застонал и сполз под трон.  Жизнь снова вошла в привычное русло.
КОНЕЦ.
(ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ...)
©A&K, август 2000 - август 2001 AD
</cut>